Утреннее заседание 2 марта.
Допрос подсудимого Бессонова
(Окончание)
принимаю все меры для того, чтобы скрыть свою принадлежность к троцкизму.
Вышинский. Прекрасно, а чтобы скрыть, надо отрицать свой троцкизм?
Крестинский. Да.
Вышинский. Сейчас вы заявляете, что вы не троцкист. Не для того ли, чтобы скрыть, что вы троцкист?
Крестинский. (после молчания). Нет, я заявляю, что я не троцкист..."
Вышинский (обращаясь к суду). Можно спросить обвиняемого Розенгольца? Обвиняемый Розенгольц, вы слышали этот диалог?
Розенгольц. Да.
Вышинский. Как вы считаете, Крестинский был троцкистом?
Розенгольц. Он троцкист.
Вышинский. Обвиняемый Розенгольц, какие у вас данные, что Крестинский троцкист и, следовательно, он говорит здесь неправду?
Розенгольц. Это подтверждается теми переговорами, которые были у меня с ним как троцкистом.
Вышинский. Когда были эти переговоры?
Розенгольц. Эти переговоры были, начиная с 1929 года.
Вышинский. До какого года?
Розенгольц. До 1937 года.
Вышинский. Значит, переговоры велись с 1929 до 1937 года. 8 лет вы "переговаривались" с ним как с троцкистом? Правильно я вас понимаю?
Розенгольц. Да.
Вышинский. Обвиняемый Гринько, что вам известно о Крестинском как о троцкисте?
Гринько. Я в своей заговорщической работе имел с Крестинским связь как с заговорщиком-троцкистом, как с членом право-троцкистского заговорщического центра по вопросам весьма серьезного свойства, о которых я должен буду давать показания.
Вышинский. Кратко можете сказать, по каким вопросам? По вопросам поддержки Советской власти или борьбы с ней?
Гринько. По вопросам борьбы с Советской властью, установления связи с враждебными Советской власти иностранными государствами.
Вышинский. А вам известно, был ли Крестинский связан с другими иностранными разведками?
Гринько. Он помог мне установить связь с одной из иностранных разведок.
Вышинский. Значит, Крестинский вам помог установить связь с иностранной разведкой. Вы слышите это, обвиняемый Крестинский? Это правда?
Крестинский. Нет.
Вышинский. А вы дали показания, что это правда.
Крестинский. О том, что я помог Гринько установить связь?
Вышинский. Больше того, что вы сами были иностранным разведчиком.
Гринько. У меня есть еще один факт, о котором я хочу здесь сказать. Это то, что я помогал Крестинскому как бывшему заместителю Наркоминдела использовать те валютные средства, которые накапливались в курсовых разницах за границей и которые нужны были ему для целей финансирования троцкистов.
Вышинский. Скажите, пожалуйста, не было случая чтобы Крестинский просил вас не производить ревизию валютного фонда?
Гринько. Об этом я и говорю.
Вышинский. Подсудимый Крестинский, у вас был валютный фонд?
Крестинский. Да, был.
Вышинский. Вы просили Гринько, бывшего Наркомфина, не ревизовать этот фонд?
Крестинский. Не просил.
Вышинский. А что вы скажете, Гринько?
Гринько. Я подтверждаю, что он просил, и я эту просьбу выполнил.
Вышинский. Перейдем теперь к Бессонову. Что это за встреча в Меране, кого с кем?
Бессонов. Я показывал, что в начале сентября 1933 года, проезжая через Берлин, Крестинский попросил меня устроить ему свидание с Троцким. Причем, после предварительного обсуждения вопроса о том, где это свидание устроить, мы оба пришли к единодушному выводу, что это свидание нельзя устроить ни во Франции, ни в Германии. Тогда Крестинский предложил место свидания в Италии, в бывшем австрийском, а теперь итальянском курорте - в Меране, в Тироле. Я вызвал Иогансона, который мог организовать эту встречу, дал ему соответствующее задание и через некоторое время получил от него уведомление, что, несмотря на трудности, поездка Троцкого в Меран может иметь место. И потом я узнал от Иогансона, что свидание Крестинского с Троцким в Меране состоялось.
Вышинский. Подсудимый Крестинский, в Меране вы были?
Крестинский. Да, был.
Вышинский. В каком году?
Крестинский. В 1933 году, в октябре месяце.
Вышинский. Значит, вы были тогда, как об этом говорит Бессонов?
Крестинский. Это правильно.
Вышинский. Правильно? Место сходится?
Крестинский. Сходится.
Вышинский. Месяц сходится?
Крестинский. Сходится.
Вышинский. День сходится?
Крестинский. Сходится. Я был для проведения лечения и никого из троцкистов не видел.
Вышинский. Значит, Бессонов неправ, а вы говорите правду? Обвиняемый Бессонов, почему вы говорите факты, которые отрицает и оспаривает Крестинский? Может быть, вы что-нибудь путаете? Может быть, там был не Крестинский, а кто-нибудь другой?
Бессонов. Нет, у меня с Крестинским был еще целый ряд других разговоров.
Вышинский. Скажите, у вас в тот период времени отношения с Крестинским были хорошие, дружественные или плохие?
Бессонов. Я бы не назвал мои отношения с Крестинским очень хорошими, но я бы сказал все же, что это были отношения просто хорошие.
Вышинский. Можно спросить обвиняемого Крестинского? Обвиняемый Крестинский, какие у вас отношения с Бессоновым? Плохие или хорошие?
Крестинский. Хорошие.
Далее т. Вышинский опрашивает подсудимых Розенгольца и Гринько, которые заявляют, что у них отношения были хорошие.
Вышинский. И вот три человека с хорошим отношением к вам, подсудимый Крестинский, говорят то, чего не было?
Крестинский. Да.
Вышинский. Обвиняемый Бессонов, о чем у вас были разговоры с Крестинским в последующее время?
Бессонов. В том же 1933 году у меня был разговор с ним относительно того положения, которое создалось в германских промышленных кругах в связи с известным ослаблением советских заказов в Германии. Я говорил, что среди германских промышленников существует известное разочарование ходом развития советско-германских хозяйственных отношений. Крестинский в этой связи еще более резко, чем это было сделано в мае месяце, подчеркнул передо мною задачу показать немецким промышленникам, что никакие серьезные и большие сношения с Советским Союзом невозможны, покуда у власти в Советском Союзе теперешнее руководство. Чем в большей степени будут разочаровываться германские промышленники и военные круги в возможности нормализации отношений с Советским Союзом, хотя бы дипломатических, тем в большей степени и более решительно они будут идти на сговор с группами, борющимися с Советской властью.
Во время проезда Крестинского через Берлин он касался того зондажа, который в то время в наших кругах произвел руководитель внешне-политического отдела национал-социалистической партии Германии Розенберг по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами в Германии и русскими троцкистами, в частности и прежде всего по вопросу о сырьевой базе для Германии. И в этой связи по вопросу об Украине. Этот зондаж стал известен мне через Крестинского. Крестинский вызвал меня в день отъезда в Киссинген, он был очень взволнован этим сообщением, советовался со мной, - что делать. И в этой связи подчеркнул, что зондаж, сделанный Розенбергом, имел в виду именно пребывание Крестинского в Берлине. И Розенбергу, и другим германским деятелям физиономия Крестинского была достаточно известна.
Поэтому это сообщение имело совершенно определенный политический смысл. В этой связи Крестинский просил меня ускорить решение вопроса о его свидании с Троцким, потому что ему казалось целесообразным по такому важному вопросу получить директивы. Таким образом, вот те три разговора или основные три темы, которые развивались во время пребывания Николая Николаевича Крестинского в Берлине в сентябре 1933 года. На обратном пути из Мерана я его не видел, а увидал только в следующем году и, собственно говоря, тогда актуальной какой-то информации, которую он мог бы сообщить мне о разговоре с Троцким, не было; но все же я узнал, что разговор в основном сводился прежде всего к апробации той линии, которая наметилась уже, по-видимому, раньше и о которой Николай Николаевич в общих чертах говорил мне еще при моем отправлении в Берлин в мае 1933 года, то есть за несколько месяцев до этого, и кроме всех тех моментов, о которых я уже говорил и узнал от Пятакова, содержался еще тот момент, что у него, Николая Николаевича Крестинского, и затем у другого, о котором он говорил, как "мы", сейчас нащупывался и устанавливался
определенный контакт с военными кругами Советского Союза, и в этой связи
он называл фамилии Тухачевского и Уборевича, что потом, по его собственной
информации, было подтверждено в Меране.
Ряд моментов из переговоров Крестинского с Троцким в Меране мне известен по информации самого Крестинского. Информация Иогансона подтверждала это свидание.
Вышинский. Расскажите о вашей троцкистской подпольной деятельности непосредственно в последующие периоды.
Бессонов. Я хотел бы закончить об организации пункта связи. Пункт связи организован в 1931 году, существовал до 1937 года и, как берлинский пункт связи, исчез вместе с моим отъездом из Берлина в Советский Союз в феврале месяце 1937 года.
За это время было получено от Троцкого и отправлено большое количество писем. Я не могу сейчас вспомнить, какое количество, но во всяком случае речь шла о 6-7 директивах-письмах в обе стороны в год. Кроме этого, был целый ряд писем, которые посылались дипломатической почтой. Кроме того, существовали письма, которые пересылались дипломатической почтой на иностранных бланках, главным образом, германских и бельгийских фирм, которые на деловом языке сообщали очередные, наиболее срочные, сведения. Задача этого пункта связи заключалась в том, чтобы организовывать личные встречи. Иогансон был тем самым лицом, которое вместе с Пятаковым совершало поездку в Осло и об имени которого он умолчал, когда давал показания на Военной Коллегии в январе 1937 года.
Вышинский. От кого вам известно, что Иогансон организовывал Пятакову поездку и свидание с Троцким в Осло?
Бессонов. От самого Пятакова и Иогансона.
Вышинский. Расскажите про встречу с Троцким в Париже в 1934 году, что именно вам поручал Троцкий и что вы сделали во исполнение этого поручения?
Бессонов. Я получил через Иогансона короткое письмо-записку от Троцкого, в котором он писал об организации свидания с одним из троцкистов, имеющихся в Германии, для информации о событиях в Германии 30 июня. Я был единственным человеком, который мог туда поехать. В конце июля 1934 года я приехал в Париж дневным поездом и уехал оттуда тоже дневным поездом. Весь разговор происходил в одной из гостиниц, в которой всегда останавливался Иогансон. Троцкий сказал, что он очень хорошо знает меня по письмам Пятакова и по рассказам Николая Николаевича Крестинского.
Вышинский. Что вы говорили с Троцким по поводу ваших троцкистских подпольных задач?
Бессонов. Он поставил задачу перед своими сторонниками, работающими
на дипломатическом поприще, о взятии линии на саботаж официальных соглашений,
чтобы стимулировать интерес немцев к неофициальным соглашениям с оппозиционными
группировками. "Они еще придут к нам", - говорил Троцкий, имея в виду Гесса
и Розенберга. Он говорил, что нам в этом вопросе стесняться нечего, что
нам может быть обеспечена действительно серьезная, настоящая помощь со
стороны Гёсса и Розенберга. Мы не должны, - говорил он, - останавливаться
перед тем, чтобы пойти на широкие территориальные уступки.
Вышинский. Именно?
Бессонов. Мы пойдем на уступку Украины, - говорил Троцкий, - учтите это в своей работе и в своих разговорах с немцами, и я напишу об этом еще и Пятакову, и Крестинскому. Дальше он остановился на вопросах, связанных с работой троцкистских организаций в Советском Союзе, и при этом с особенной силой подчеркнул, что в обстановке назревающей неизбежной войны единственно возможной формой прихода троцкистов к власти является поражение Советского Союза в этой войне.
Затем он остановился на вопросе о методах работы троцкистских организаций в Советском Союзе, с особой силой подчеркнув вопрос о необходимости обострения самых крайних террористических методов борьбы. Здесь он сказал как раз те слова, которые приведены в обвинительном заключении и сегодня здесь зачитаны, слова о том, что было бы, конечно, непростительным жеманством, если бы мы, его сторонники в Советском Союзе, не перешли сейчас к прямому уничтожению и устранению Сталина и всех его ближайших сторонников.
Неожиданно для меня он остановился в этой связи на Максиме Горьком, характеризуя роль Максима Горького как совершенно исключительную в смысле его влияния не только в Советском Союзе, но прежде всего и раньше всего за границей, указывая на его чрезвычайную близость к Сталину и на то, что высказывания Максима Горького самым определенным образом отталкивают многих сторонников Троцкого из европейской интеллигенции от него, приближая их к позиции руководства партии. И в этой связи он пришел к выводу и прямо мне сказал о необходимости устранить Горького, сказал те самые слова, которые здесь приводились, о необходимости физического уничтожения Горького во что бы то ни стало. Такова была директива.
Вышинский. Вы ее передали?
Бессонов. Да. Вскоре после этого, осенью 1934 года, я был в Москве и подробно рассказал об этом разговоре Пятакову.
Вышинский. Дальше.
Бессонов. В самом конце сентября или в первых числах октября 1936 года я встречался с Крестинским в Москве. Крестинский, очень взволнованный, сообщил мне о том, что дела у троцкистского центра обстоят очень неважно, что имеется целый ряд провалов, что арестованы Пятаков, Радек и целый ряд других, что не исключена возможность его собственного ареста и что он просит меня, при моем возвращении в Берлин, немедленно отправить об этом письменное сообщение Троцкому; он говорил, что придется, в случае его ареста, передать все организационные связи Карахану, хотя он не представляет себе, как это конкретно можно сделать; он просил меня даже два раза повторить, правильно ли я его понял, что положение, сложившееся у троцкистов в Советском Союзе к осени 1936г., нужно характеризовать как исключительно тяжелое и что соглашение, достигнутое троцкистами с германской национал-социалистической партией по вопросу о возможности ускорения войны, облегчающей приход троцкистов к власти, должно быть форсировано во что бы то ни стало.
По приезде в Берлин я очень подробно изложил Троцкому об этом, получил от него на письмо ответ, который я направил Крестинскому. Затем, это было в декабре 1936г., может быть, в самом начале января 1937 года, вернее это было в декабре 1936 года, я получил от Крестинского еще письмо для Троцкого, которое я видел, но не вполне в нем разобрался, потому что оно было написано условным языком.
Вышинский. Это письмо было кем, кому, когда написано?
Бессонов. Это письмо было написано в декабре 1936 года Крестинским Троцкому, которое мною было передано.
Вышинский. Вы его передали?
Бессонов. Я его передал через Иогансона в конце декабря 1936 года. И получил через несколько дней ответ от Троцкого.
Вышинский. А с письмом Крестинского знакомы?
Бессонов. Письмо Крестинского я читал, потому что оно было послано на мое имя. Но я могу сообщить общее впечатление, потому что письмо было написано очень туманным языком, понятным Крестинскому и Троцкому и не вполне понятным мне.
Вышинский. Что вы там вычитали?
Бессонов. Речь шла о том, что положение складывается таким образом, что дожидаться, пока раскачаются немцы, троцкисты не могут, и поэтому они просят санкции выступить до развертывания войны, до выступления немцев, при помощи центра, который они организовали. Что это за центр, я не могу сказать, потому что с трудом мог расшифровать содержание этого письма.
Вышинский. Кто были ваши ближайшие начальники по троцкистской линии?
Бессонов. Только три человека, с которыми я общался и которые знают о моей работе, - это Пятаков, Крестинский, Троцкий. О том, что я являлся участником троцкистской организации, знает Розенгольц.
Вышинский. Обвиняемый Розенгольц, вы знали Бессонова как троцкиста?
Розенгольц. Я знал это от Крестинского.
Вышинский. Что же вы знали от Крестинского о Бессонове?
Розенгольц. Знал, что он является троцкистом и что он, Бессонов, помогает Крестинскому в троцкистской работе.
Вышинский. Кто это вам говорил?
Розенгольц. Это мне говорил Крестинский.
Дневник утреннего заседания 2 марта
2 марта в 12 часов дня в Москве, в Октябрьском зале Дома союзов Военная КоллегияВерховного суда Союза ССР в открытом судебном заседании приступила к рассмотрению дела Бухарина, Рыкова, Ягоды, Крестинского, Раковского, Розенгольца, Иванова, Чернова, Гринько, Зеленского, Бессонова, Икрамова, Ходжаева, Шаранговича, Зубарева, Буланова, Левина, Плетнева, Казакова, Максимова-Диковского, Крючкова, обвиняемых в измене родине, шпионаже, диверсиях, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи СССР, провокации военного нападения иностранных государств на Советский Союз и ставивших своей задачей свержение существующего социалистического общественного и государственного строя и восстановления капитализма, восстановление власти буржуазии, то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1а, 58-2, 58-7, 58-8, 58-9 и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР, а обвиняемых Иванова, Зеленского и Зубарева, кроме того, в преступлениях, предусмотренных ст. 58-13 УК РСФСР.
Состав Суда - председательствующий - председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР армвоенюрист В.В.Ульрих, члены суда - заместитель председателя Военной Коллегии - корвоенюрист И.О.Матулевич, диввоенюрист Б.И.Иевлев и запасной член суда - бригвоенюрист И.М.Зырянов.
Обвинение поддерживает Прокурор Союза ССР А.Я.Вышинский.
Председательствующий тов. Ульрих, открыв судебное заседание, опрашивает подсудимых, получили ли они обвинительное заключение. Все подсудимые отвечают утвердительно. Затем тов. Ульрих сообщает, что защитником подсудимого Левина допущен по ходатайству самого подсудимого член Московской коллегии защитников Брауде И.Д., защитником подсудимых Плетнева и Казакова по их ходатайству допущен член Московской коллегии защитников Коммодов Н.В., а остальные подсудимые - Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Раковский, Розенгольц, Иванов, Чернов, Гринько, Зеленский, Бессонов, Икрамов, Ходжаев, Шарангович, Зубарев, Буланов, Максимов-Диковский, Крючков - от защитников отказались.председательствующий опрашивает всех этих подсудимых, не изменили ли они свое решение и не желают ли иметь защитников. Подсудимые подтверждают, что они отказываются от защитников.
Председательствующий тов. Ульрих раз'ясняет подсудимым, которые отказались от защитников, что они имеют право на защитительные речи, независимо от своих последних слов. Тов. Ульрих раз'ясняет далее, что все подсудимые имеют право задавать вопросы друг другу, давать раз'яснения по отдельным моментам судебного следствия.
После оглашения обвинительного заключения секретарем суда военюристом 1-го ранга А.А.Батнером, председательствующий тов. Ульрих опрашивает каждого в отдельности подсудимого, признает ли он себя виновным в пред'явленных обвинениях. Все подсудимые, за исключением подсудимого Крестинского, полностью признают себя виновными в пред'явленных им обвинениях.
После перерыва суд приступил к допросу обвиняемых. Первым допрашивается подсудимый Бессонов.
По окончании допроса подсудимого Бессонова об'является перерыв.
* * *
В Октябрьском зале, где происходит процесс "право-троцкистского блока", присутствуют рабочие заводов и фабрик столицы, представители советской общественности, Красной Армии. Широко представлена советская и иностранная пресса. Присутствуют члены дипломатического корпуса.
Дневник вечернего заседания 2 марта
Вечернее заседание Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР 2-го марта начинается с допроса подсудимого Гринько, одного из видных участников "право-троцкистского блока", агента фашистской разведки, вредителя в области финансов Советского Союза.
Полностью подтверждая свои показания, данные им на предварительном следствии, Гринько признает, что он совершил ряд тягчайших преступлений против СССР.
Гринько признает, что он на протяжении ряда лет вел скрытую борьбу против советской власти вместе с Шумским и другими, принимал активное участие в организации повстанческих отрядов, а также в переброске на территорию советской страны диверсантов, петлюровских эмиссаров и оружия для них. И после того, как националистическая организация была раскрыта, Гринько не прекращал своей работы. Он связался с вражеской разведкой. Как показывает Гринько, в 1935 году он вступил по предложению Любченко в создавшуюся ранее на Украине национал-фашистскую организацию.
Украинские национал-фашисты поставили своей задачей организацию вооруженной интервенции фашистских государств против Советского Союза. В этих целях украинские национал-фашисты связались с "право-троцкистским блоком", с военными заговорщиками Тухачевским и другими. В это же время Гринько устанавливает связь, по его выражению, с "влиятельными кругами" одного из враждебных Советскому Союзу государств. Посредником являлся Крестинский.
Гринько был связан с виднейшими заправилами антисоветского "право-троцкистского блока" - Гамарником, Рыковым, Пятаковым. Главной ставкой блока, показывает Гринько, была ставка на интервенцию фашистских агрессоров.
Рядом вопросов государственный обвинитель тов. Вышинский выясняет террористическую деятельность "право-троцкистского блока". Эта преступная деятельность, по признанию Гринько, была одной из основных задач заговорщицкой организации, орудовавшей по директиве врага народа Троцкого.
- Намечалось убрать Ежова, - показывает Гринько.
- Что значит убрать? - спрашивает государственный обвинитель.
- Убрать, это значит убить, - отвечает Гринько. И дальше он рассказывает суду о том, каких исполнителей "право-троцкистский блок" подбирал для этого чудовищного дела.
Гринько далее показывает, как он по заданию "право-троцкистского блока" осуществлял вредительство в области финансового хозяйства и товарооборота. Искривление налоговой политики, направленное против интересов трудящихся, ослабление финансового контроля, подрыв капитального строительства, неправильное финансирование сельского хозяйства, неправильное планирование товарооборота, издевательство над населением - такова преступная работа, осуществлявшаяся этими презренными врагами народа.
* * *
В 8 часов 30 минут вечера начинается допрос подсудимого Чернова. В прошлом меньшевик, Чернов вступил в коммунистическую партию, как он сам заявляет, формально. Чернов признает, то он вел активную борьбу с партией и советской властью. В 1928 году он вступил в контрреволюционную организацию правых, получая от Рыкова указания, как ему действовать, чтобы озлоблять середняка против советской власти, сеять недовольство среди крестьян.
В 1928 году, когда подсудимый Чернов собрался выехать за границу на лечение, Рыков дал ему задание связаться в Берлине с Даном, просить последнего поднять общественное мнение капиталистических стран против Советского Союза, добиться через лидеров II интернационала усиления враждебного отношения к Советскому Союзу, заручиться их поддержкой в случае захвата власти в стране "право-троцкистским блоком". В этой беседе Рыкова с Черновым принимал участие Томский. И Рыков и Томский требовали от Чернова, чтобы Чернов прямо заявил Дану, что если "право-троцкистский блок" придет к власти, то он пойдет не только на соглашения экономического порядка с буржуазными странами, но и на территориальные уступки. Рыков поручает Чернову дать в буржуазную печать тенденциозное сообщение, рисующее в искаженном виде советскую действительность.
Вышинский (Рыкову). Вы дали поручение Чернову связаться в Берлине с Даном?
Рыков. Да.
И далее в ответ на вопросы Прокурора тов. Вышинского подсудимый Рыков сообщает, что он систематически снабжал меньшевистский "Социалистический вестник" материалами, направленными против Советского Союза.
Чернов далее говорит о том, что выполнил поручение Рыкова и вступил в переговоры с Даном.
Вышинский. Обвиняемый Рыков, Чернов передавал вам, что он выполнил ваше поручение?
Рыков. Подтверждаю. Чернов поручение выполнил.
Из показания подсудимого Чернова далее выясняется, что во время пребывания Чернова в Берлине он был завербован немецкой разведкой. Чернов возвращается в Советский Союз шпионом с кличкой "Рейнольд".
Через некоторое время в Москве к Чернову явился немецкий журналист Пауль Шеффер и потребовал от него шпионские сведения о запасах промышленных товаров, о ходе хлебозаготовок и т.д. Шпион Чернов все эти сведения передал немецкой разведке.
Из дальнейших показаний Чернова видно, что он по заданию немецкой разведки и "право-троцкистского блока" гноил и заражал хлеб. Чернов показывает на суде, как он организовывал свои преступные действия в сельском хозяйстве, как по его заданию прививали чуму скоту, вырезали племенных производителей. По заданиям обвиняемого Чернова было порублено несколько десятков тысяч свиней.
Вышинский. А не припомните ли вы, сколько за это получили от немецкой разведки?
Чернов. Около 30 тысяч немецких марок и 150 тысяч советскими рублями.
Как показывает Чернов, Рыков при каждой встрече с ним требовал усиления диверсионной и вредительской деятельности в сельском хозяйстве.
Вышинский (Рыкову). Согласны ли вы с оценкой вашей связи с Черновым, данной обвиняемым Черновым?
Рыков. Да, то, то говорит Чернов, совпадает с теми установками, которые я ему давал.
Вышинский (Чернову). Таких, как Рыков, у вас было много руководителей?
Чернов. Кроме Рыкова и немецкой разведки - никого.
После допроса обвиняемого Чернова вечернее заседание закрывается.
С В О Р А К Р О В А В Ы Х С О Б А К
Когда встают прохвосты, которых судебный язык корректно называет подсудимыми, когда они встают и начинают, то с прибитым видом кающихся грешников, то с цинической развязностью кающихся негодяев, подробно рассказывать о своих чудовищных деяниях, - хочется вскочить, закричать, ударить кулаком по столу, схватить за горло этих грязных, перепачканных кровью мерзавцев, схватить и самому расправиться с ними.
Но нет, надо сидеть и слушать. Слушать и понимать. Слушать и смотреть. Слушать, смотреть и запоминать этот последний, уходящий во мрак прошлого страшный призрак фашизма - разгромленный, разбитый в его бессильной попытке погубить советский народ, затемнить яркое солнце советской страны.
Вот они сидят за прочным барьером, под стражей красноармейцев с винтовками, плененные, обезвреженные звери. А ведь они бродили на свободе!
Наглыми хищниками рыскали они по стране. Шпионили, вредительствовали, портили, разрушали, отравляли. Подготовляли нападение капиталистических, фашистских государств на нашу родину.
Когда-то нас обучали тому, что есть преступления политические и преступления уголовные. Это правильно, конечно. Но не в отношении этих людей. Здесь политика и уголовщина спутались в один кошмарный, грязный, кровавый узел.
Когда все они гуляли на свободе, когда были замаскированы, они казались людьми разных положений, разного уровня, разных устремлений и даже разных интересов. Но это были просто разные личины членов одной и той же преступной банды. Теперь они сидят рядом, и между ними ясно протянулась нить равенства.
Бойкий "теоретик" и краснобай Бухарин оказывается сообщником низкопробного жулика и убийцы Крючкова.
Врачи-отравители Левин и Казаков действуют заодно с дипломатом Бессоновым, внешторговцем Розенгольцем.
Матерый троцкист Раковский состязается в шпионаже с бандитом и петлюровским диверсантом Гринько.
Стали похожи друг на друга елейные физиономии агентов царской охранки Зеленского, Иванова, Зубарева...
Нужно, однако, отдать должное иерархии "право-троцкистского блока": на руководящих ролях этой шпионской шайки подвизались, в самом деле, наиболее матерые из ее состава.
...Мрачной тенью темнеет в углу Ягода, несравненный мастер преступлений, чудовище в образе человека.
Чернов совещается с Рыковым, куда ему направить вредительство по части сельского хозяйства. Рыков дает ему точно сформулированную директиву:
- Нужно, чтобы колхозник получал гроши за трудодень.
Чернов перед от'ездом за границу приходит к Рыкову за поручениями, и тот, будучи председателем Совнаркома, направляет его к меньшевику Дану с поручением - натравить на советское правительство капиталистические державы.
Он же, Рыков, состоя председателем Совнаркома, посылает материалы за границу для эмигрантского белогвардейского антисоветского "Соцсплетника".
Он упрекает шпиона, национал-фашиста Гринько:
- По линии финансовой вредительство отстает.
Недаром, когда рыковский агент Чернов поступает по совместительству на службу в германскую полицию, его второй хозяин, полковник Обергауз, ободряет его:
- Вы боретесь с советской властью, и мы с ней боремся. Вы увидите, что наши методы скоро сойдутся.
- Но, пожалуй, самый омерзительный из всей банды это все-таки Крестинский.
Крестинский, двурушник и лжец до мозга костей, мечется, как пойманная крыса, из угла в угол, он пробует, пусть запоздало, пусть в последний момент, пусть рассудку вопреки, спастись, сохранить самое ценное, что есть для него на свете - его шкуру. Спасти ценой провокации, опорочения своих собственных показаний, отрицания фактов, твердо установленных и подтверждаемых всеми его сообщниками.
Отрицание это бесполезно и нелепо. Оно смешно, и оно вызывает гадливое чувство даже у самих соседей Крестинского по скамье подсудимых, - на что уж люди без стеснения. Блестяще ведя следствие, перекрестными допросами прокурор товарищ Вышинский загоняет облезлую троцкистскую крысу в угол. Ее писк становится все растеряннее...
Низко опустив голову сидит Бухарин, разоблаченное коварное, двуличное и злое ничтожество. Давно уже была сорвана маска с Бухарина и его приспешников ,давно было показано их подлинное лицо - агентов кулака, адвокатов буржуазии, слуг реставрации капитализма в нашей стране.
А сейчас, на последней ступени, у последней черты политический интриган и плут разоблачен, как руководитель шпионской и террористической воровской шайки, как подстрекатель убийства трех лучших людей нашего народа, трех творцов социалистического государства - Ленина, Сталина, Свердлова. Вот каков он, этот маленький грязный Бухарин!
...И еще одного подсудимого попрежнему не хватает на процессе. Уже давно следовало бы оставить на скамье подсудимых одно место свободным для него.
Впрочем, о нем не забывают.
"Троцкий приказал, Троцкий поручил, Троцкий потребовал..." Можно ли счесть и сочтет ли кто-нибудь все то, что причинил этот изверг нашему народу и рабочему классу во всех странах? Когда же возмездие настигнет это, уже потерявшее облик, человека, существо?..
Лишь выйдя из зала суда, отряхнув с себя кошмарную паутину злодейских признаний, глотнув свежего воздуха шумной вечерней, звонкой Москвы, вздыхаешь свободно, приходишь в себя. Ведь то, что хотели совершить эти чудовища, им не удалось. Преступная рука, занесенная над страной, над народом, эта страшная лапа перешиблена, повисла бессильно и будет обрублена начисто. Наш народ, крепкий, свободный, будет и дальше строить новую счастливую жизнь.
|
|
| ||||||||||||