ДО КОНЦА РАЗОБЛАЧИТЬ БУРЖУАЗНОЕ ОХВОСТЬЕ!
Редакционные статьи "Правды" и "Культуры и жизни" нашли горячий отклик в среде университетской общественности. Партия большевиков еще раз продемонстрировала свою великую заботу о благополучии и расцвете нашей отечественной советской культуры. Разоблачение группы театральных критиков, ударами в спину стремящихся свалить растущую советскую драматургию, оболгать и дискредитировать все лучшее, что было ею создано, - дает новые силы и веру не только нашим драматургам, но и каждому деятелю науки и искусства. Статьи "Правды" и "Культуры и жизни" показали, что никаким гурвичам, юзовским и малюгиным не позволено клеветать на наши достижения в любой области. Безродный космополитизм, глубоко чуждый советскому народу, безгранично любящему свою социалистическую Родину, могут проповедовать лишь люди, которым не дороги интересы коммунизма, кто бросает холопские взгляды на капиталистическую заграницу. Идеологическая диверсия, осуществляемая презренными космополитами и формалистами, получила достойный отпор.
Задача состоит в том, чтобы до конца разоблачить антипатриотических критиканов в любой области, где бы они ни подвизались. Всякое умаление успехов советской науки и искусства, необходимо связанное с рабским низкопоклонством перед иностранщиной, должно рассматриваться как антипатриотическое, антинародное дело. Космополитическим идейкам нет места на страницах советской печати, в советской аудитории. Формалисты наносили вред нашей молодежи и в самом университете. Всем известны заумные высказывания проф. Поспелова, верного оруженосца буржуазного космополита Веселовского. На искусствоведческом отделении филологического факультета работает И. Маца названный президентом Академии художеств А. Герасимовым в числе космополитов от искусствознания. Одно время в литературной студии при-клубе МГУ нашу творческую молодежь "обучал" эстетствующий поэт П. Антокольский. Нужно с партийной принципиальностью и непримиримостью бороться с каждым проявлением буржуазной идеологии, закрыть все щели, через которые могла бы она проникнуть в нашу среду.
Сегодня мы печатаем отклики студентов МГУ на статьи, разоблачающие антипатриотических критиков. Взволнованные и страстные слова студентов ярко говорят о том, как дороги нашей молодежи жизненные вопросы развития советской культуры.
Г. СТЕРНИН, студент искусствоведческого отделения филологического факультета.
Развитие советского искусства, вооруженного марксистско-ленинским мировоззрением, вдохновляемого чувством советского патриотизма, идет в упорной борьбе с тлетворным влиянием разлагающейся культуры Запада. В этой борьбе нашего искусства с чуждыми ему тенденциями большую роль призвана сыграть критика. Однако еще находятся люди, которые, стоя на позициях буржуазного космополитизма, оплевывают лучшие достижения советского искусства, неправильно ориентируют наших писателей и художников, нанося тем самым огромный вред социалистической культуре. Статья газеты "Правда" "Об одной антипатриотической группе театральных критиков" разоблачила до конца этих носителей буржуазной идеологии, глашатаев враждебных советскому искусству принципов.
Но и в области изобразительного искусства еще есть критики, подобные тем, о которых говорит "Правда". Пренебрегая интересами нашего народа, умышленно отворачиваясь от тех колоссальных достижений, которых добилось советское искусство, они пытаются протащить вредные мысли о его неполноценности, примитивности. Они силятся поставить под сомнение даже самое существование метода социалистического реализма. Среди этой группы так называемых художественных критиков должны быть в первую очередь указаны А. Эфрос, Н. Пунин, О. Бескин, уже давно известные своими клеветническими измышлениями о советском искусстве и русском классическом искусстве XIX века.
Наша художественная критика имеет свои замечательные национальные традиции. Крамской, Стасов, Салтыков-Щедрин, Короленко со страстным пылом и непримиримостью боролись за глубокое идейное содержание искусства, за его народность, реалистическую простоту средств художественного выражения.
А. Эфрос и Н. Пунин в своей неприязни ко всему передовому предпочитают придерживаться иных взглядов на искусство, восходящих к лжетеоретикам из буржуазно-дворянского "Мира искусств". Нетрудно уловить сходство между тем, как главный идеолог "Мира искусств". А. Бенуа пытался вычеркнуть из истории русского искусства реалистическую идейно-демократическую школу передвижников, с тем, как А. Эфрос, Н. Пунин и иже с ними третируют лучшие художественные произведения советского искусства.
К сожалению, взгляды А. Эфроса и Н. Пунина разделяются в известной степени частью художественных критиков. Чем, как не этим фактом, можно об'яснить то недружелюбное отношение, которое встретили со стороны этих критиков такие произведения советского изобразительного искусства, как, например, картина Лактионова "Письмо с фронта" и картина Ромаса "На плотах", удостоенные Сталинской премии. Упрекая художников и в натурализме, и в недостаточной живописной культуре, эти критики упускали из виду самое главное - то, что эти художники правильно нашли и выразили в художественно-образной форме те мысли и чувства, которыми живут передовые советские люди.
Большой вред принесли писания и разговоры этих законодателей формалистической критики и молодым искусствоведам и художникам, которым они внушали свои снобистские "идейки". Часть студенчества некритически воспринимала их слова о несовершенности работ ряда замечательных советских художников.
Статья президента Академии художеств СССР А. Герасимова наглядно показала всю неприглядную сущность этой группы злобствующих критиков.
Но мы слишком горячо верим в правоту нашего дела, в правильность избранного нашим народом пути, чтобы теории антипатриотических критиков сумели оказать на нас сколько-нибудь существенное влияние.
Наше искусство растет и совершенствуется с каждым годом. Самое существование правдивого и радостного советского искусства - отрицание и обвинение растленному антигуманистическому искусству буржуазного Запада. Ничто не может остановить победного шествия советской культуры вперед, к коммунизму. Все, кто мешает этому движению, должны быть отброшены прочь.
И. ЛАЗУТИН, студент юридического факультета.
Редакционные статьи "Правды" и "Культуры и жизни" с призывом до конца разоблачить безродных критиков-космополитов нашли горячий отклик среди всей советской общественности.
Группа гурвичей и юзовских организованно, заранее выработанными методами всеми силами пыталась опрокинуть все ценное и самобытное в русской литературе, пустить под откос то, что несут народу передовые советские драматурги. Более того, они осмеливались поднять руку на Горького, пытались заглушить трубный голос Маяковского.
Группа воинствующих двурушников-космополитов, душителей новых ростков социалистической культуры уходит своими корнями к тем временам, когда искалеченный в боях за Родину Н. Островский, прикованный к постели, уже испытал травлю со стороны тех, кто с позором разоблачен сегодня.
В своей письме к Иосифу Виссарионовичу Сталину Н. Островский писал: "Меня воспитал Ленинский комсомол, верный помощник партии, и пока у меня бьется сердце, до последнего его удара, вся моя жизнь будет отдана большевистскому воспитанию молодого поколения нашей социалистической Родины. Мне очень больно подумать, что в последних боях с фашизмом я не смогу занять своего места в боевой цепи. Жестокая болезнь сковала меня. Но с тем большей страстью я буду наносить удары врагу другим оружием, которым вооружила меня партия Ленина-Сталина, вырастившая из малограмотного рабочего парня советского писателя".
Отдавая последние силы роману "Как. закалялась сталь", Н. Островский, окрыленный надеждой до конца стоять в боевом строю писателей, получил "пинок в лицо" от критика Б. Дайреджиева. В своей статье в "Литературной газете" от 5 апреля 1935 года, озаглавленной "Дорогой товарищ", Дайреджиев пытается сделать то, чего не могли сделать сочинские недобитые бандиты.
"Здесь мы должны отметить ошибку редакции "Молодой гвардии", - пишет Дайреджиев. - Дело в том, что Корчагин - это Островский. А роман - человеческий документ". Роман: "Как закалялась сталь", роман, признанный гимном революционной молодежи, Б. Дайреджиев считает издательской ошибкой. Ошибкой, по Дайреджиеву, является то, что "Корчагин - это Островский", человек, который "физически потерял почти все, остались только непотухающая энергия молодости и страстное желание быть, чем-нибудь полезным своей партии, своему классу" (Н. Островский, "Автобиография", журнал "Молодая гвардия", январь 1932 года). По мнению Дайреджиева, редакция "ошиблась", опубликовав роман Н. Островского - "человеческий документ".
Дайреджиев обвиняет Н. Островского в том, что "по мере того, как мир смыкается железным кольцом вокруг разбитого параличом и слепого Островского, семейная неурядица борьбы с обывательской родней жены Корчагина начинает занимать центральное место в последней части романа". Где, когда, какими рыбьими глазами Дайреджиев увидел "семейную неурядицу" на "центральном месте" в романе? Все это нельзя об'яснитъ только непониманием Дайреджиевым борьбы старого и нового, морали капиталистической и морали социалистической. Трудно об'яснить это политической безграмотностью автора статьи "Дорогой товарищ". Это сознательный выпад против молодого пролетарского писателя.
В своей иезуитской критике Дайреджиев не останавливается и перед личным оскорблением Островского.
"Прикованный к койке, Островский не замечает, как мельчает в этой борьбе его Павка". Нужно быть злобным клеветником, чтобы, видя формирование нового советского человека, неумолимую кристаллизацию его большевистской воли и железного характера, назвать это "измельчанием". Апогеем этого грязного пасквиля являются строки: "Типичные черты Корчагина начинают вырождаться в индивидуальную жалобу Островского через своего героя". Превратить боевой клич коммуниста в "индивидуальную жалобу" калеки - до какого цинизма доходил Б. Дайреджиев в своей злобной "критике". Кто, как не сам Островский, говорил: "...В своей дороге я не "петляю", не делаю зигзагов. Я знаю свои этапы и пока мне нечего лихорадить. Я органически, злобно ненавижу людей, которые под беспощадными ударами жизни начинают выть и кидаться в истерику по углам". (Письмо к П.Н. Новикову. Сочи, сентябрь 1930 года).
Выступить в газете с "публичным вызовом" к писателю Вс. Иванову взять на себя "инструментовку", "техническую шлифовку" и озвучение книги, с тем, чтобы она стала в "уровень" - это ироническое сострадание по адресу незаурядного таланта. Хуже того, - это сбрасывание со счетов Островского-писателя.
Конечно, эта травля не могла не возмутить Островского, В своей ответной статье в "Литературной газете" 11 мая 1935 года Островский пишет: "Если вы, Дайреджиев, не поняли глубоко партийного содержания борьбы Корчагина с ворвавшейся в его семью мелкобуржуазной стихией, обывательщиной и превратили все это в семейные дрязги, то где же ваше критическое чутье? Никогда ни Корчагин, ни Островский не жаловались на свою судьбу, не скулили, по Дайреджиеву. Никогда никакая железная стена не отделяла Корчагина от жизни, и партия не забывала его. Всегда он был окружен партийными друзьями, коммунистической молодежью, и от партии, от ее представителей черпал свои силы. Сознательно или бессознательно, но Дайреджиев оскорбил и меня, как большевика, и редакцию журнала "Молодая гвардия"..."
Обвинить в "жалобе" страстно влюбленного в жизнь борца, неукротимого воина-комсомольца, задушить бьющий ключом молодой талант - хуже, чем "пинок в лицо", это значит всадить нож в спину пролетарского писателя. Возведя травлю передовых советских писателей и драматургов в профессию, критик Дайреджиев облил грязью пьесу Н. Вирты "Хлеб наш насущный". Трудно быть равнодушным, когда жалкое отребье реакционных эстетов гурвичей, юзовских, дайреджиевых поднимает руку на тех, кто является гордостью русской национальной культуры, чья жизнь, как подвиг, будет вечным примером в борьбе за дело Ленина-Сталина.
Н. КОЗЛОВ, студент филологического факультета.
Высокая идейность, глубокое понимание основных явлений нашей действительности, настоящая художественность - основные характерные черты советской литературы. И чем крепче связь с народом наших писателей и критиков, тем выше и сильнее воспитательная роль их произведений.
Я помню, как в одном провинциальном городке юноша-рабочий с восторгом говорил мне об Алексее Мересьеве, вспоминая при этом Павла Корчагина. В его словах звучала та сердечная теплота, с которой говорят о любимом человеке.
Столь же высокое признание среди советского читателя нашли герои романа В. Ажаева "Далеко от Москвы". Нам хочется быть такими же честными и прямыми в достижении поставленной цели, такими же страстными и непримиримыми ко всем тем, кто мешает нашему великому делу, как герои Ажаева - Батманов, Ковшов, Беридзе, Таня Васильченко и многие, многие другие.
Все мы радуемся удивительному росту талантливого белорусского поэта Аркадия Кулешова, рукоплещем успеху пьес "Зеленая улица" А. Сурова, "Московский характер" А. Софронова, с гордостью отмечаем социалистический пафос поэм Николая Грибачева, Алексея Недогонова.
Мысли и чувства героев лучших произведений советской культуры - это мысли и чувства советских людей, строящих коммунистическое общество.
"Все дороги ведут к коммунизму - это известно, - говорит главный герой пьесы А. Сурова "Зеленая улица" машинист Алексей Сибиряков начальнику дороги Кондратьеву. - Да не все дороги прямые. Трудностям в об'езд, дорога, конечно, спокойнее, да только не по нашему характеру. Время уступать никому нельзя. Вам, может быть, туда не к спеху, а у меня свой график есть. Я сам, машинист депо Сибиряков, в коммунизм прибыть желаю собственной персоной. И в нем пожить еще хочу. Своему маршруту мы "зеленую улицу" закрыть никому не позволим!"
Духу нашему чужды все затхлые отщепенцы - юзовские, борщаговские, гурвичи, данины, дайреджиевы и иже с ними, пытавшиеся свернуть нашу литературу с верного, народного пути.
Советская литература - это детище нашего народа. Вот почему очень жаль, что кафедра советской литературы филологического факультета так сиротлива в своей работе. Узок круг ее деятельности, далека она от той высоты, на которой хотелось бы ее видеть. Вплотную к изучению советской литературы мы подходим только на четвертом году обучения. А на II и даже III курсах советской литературе уделяется слишком скромное место. Достаточно сказать, что на III курсе работает только один спецсеминар по советской поэзии, а спецкурса вовсе нет.
Редакционные статьи "Правды" и "Культуры и жизни" об антипатриотической критике, а также статья в "Правде" "Против космополитизма и формализма в поэзии" ставят большие задачи перед кафедрой советской литературы Московского университета, где выковываются кадры советских критиков и литературоведов.
|
|
| ||||||||||||